Друсс-Легенда - Страница 5

Судьба наконец-то улыбнулась ему. Он помнил, как отец Ариты в день свадьбы подошел к нему с кубком вина. «Я знаю, парень, сколько тебе пришлось выстрадать, и я не из тех, кто верит, что дети должны отвечать за вину отцов. Я вижу — ты человек хороший».

Да, хороший, подумал нынешний Бресс, прижимая к губам перчатку. Арита носила ее в тот день, когда трое южан приехали в деревню, где поселился Бресс с женой и маленьким сыном. Бресс завел там небольшое, но бойкое дело, мастеря броши, кольца и ожерелья для зажиточных селян. В то утро они отправились на прогулку — Арита несла на руках дитя.

«Это сын Бардана!» — крикнул кто-то, и Бресс обернулся. Трое всадников неслись прямо к ним. Арита упала, сбитая лошадью, Бресс бросился на всадника и стащил его с седла. Другие двое тоже спешились, и Бресс принялся молотить их кулаками, пока не уложил всех.

Тогда он кинулся к Арите, но она была мертва, а ребенок плакал подле нее...

С этого дня Бресс жил как человек, лишенный надежды. Улыбался он редко и никогда не смеялся.

Преследуемый призраком Бардана, странствовал он по дренайской земле вместе с сыном. Брался за любую работу: был чернорабочим в Дренане, плотником в Дельнохе, в Машрапуре строил мост, в Кортсвейне ходил за лошадьми. Пять лет назад он женился на крестьянской дочери Патике — девушке простой, некрасивой и не слишком умной. Бресс привязался к ней, но любовь не могла больше поселиться в его сердце — Арита унесла ее с собой. Он женился на Патике, чтобы у Друсса была мать, но мальчик так и не полюбил ее.

Два года назад, когда Друссу было пятнадцать, они приехали в Скодийские горы — но призрак и тут не покинул их, воплотившись, по всей видимости, в мальчике.

— Что мне делать, Арита? — произнес Бресс. В дом вошла Патика с тремя свежеиспеченными хлебами — крупная женщина с круглым приятным лицом, обрамленным золотисто-рыжими волосами. Она увидела перчатку и попыталась скрыть внезапно накатившую боль.

— Видел ты Друсса? — спросила она.

— Видел. Говорит, что постарается сдерживать себя.

— Дай ему время. Ровена успокоит его.

Услышав снаружи стук копыт, Бресс положил перчатку на стол и вышел. В деревню въезжали всадники с мечами в руках.

Ровена бежала от реки, высоко подоткнув подол. Увидев конных, она хотела свернуть, но один из них направился к ней. Бресс метнулся к нему и стянул его с седла. Конный грянулся оземь, выпустив меч. Бресс подхватил оружие. Чье-то копье пронзило ему плечо, но он с гневным ревом обернулся назад, и древко сломалось. Бресс взмахнул мечом — всадник отшатнулся, конь встал на дыбы.

Прочие конники взяли Бресса в кольцо, наставив на него копья.

Бресс понял: сейчас он умрет Время будто застыло. Он видел небо, затянутое грозовыми тучами, вдыхал запах свежескошенной травы. В деревню галопом врывались все новые всадники, слышались крики гибнущих селян. Все их труды пропали впустую. Гнев застлал Брессу глаза. Он стиснул меч и с боевым кличем Бардана «Кровь и смерть!» бросился на врагов.

Друсс в лесу оперся на топор, и внезапная улыбка осветила его обычно угрюмое лицо. Между туч пробилось солнце, и он увидел вверху орла, парящего на золотистых, будто пылающих крыльях. Друсс снял с головы промокшую от пота полотняную повязку, положил на камень сушиться, хлебнул из меха воды. Пилан и Йорат отложили свои топорики.

Скоро Таилия и Берис приведут лошадей — надо будет обмотать деревья цепями и доставить их в деревню. Но пока можно посидеть и передохнуть. Друсс развязал узелок, который дала ему утром Ровена, — там лежал ломоть мясного пирога и большой кусок медовой коврижки.

— Вот они, прелести семейной жизни! — сказал Пилан.

— Надо было ухаживать за ней получше, — со смехом ответил Друсс, — а теперь уж поздно завидовать.

— Я ей не по вкусу, Друсс. Она сказала, что от одного вида ее мужа молоко должно киснуть — а за таким, как я, мол, только и следи, чтобы не отбили. Сдается мне, ее мечта сбылась. — Тут Пилан осекся, увидев выражение лица дровосека и холодный блеск его светлых глаз. — Я ведь только пошутил, — побледнев, добавил сын кузнеца.

Друсс глубоко вздохнул и, памятуя просьбу отца, поборол гнев.

— Не люблю я... шуток, — проговорил он, чувствуя вкус желчи во рту.

— Ничего страшного, — вмешался Йорат, садясь рядом с ним. — Но знаешь, Друсс, неплохо бы тебе научиться понимать шутки. Мы всегда поддразниваем своих... друзей. Ничего дурного в этом нет.

Друсс молча кивнул и занялся пирогом. Йорат прав. То же самое говорила ему Ровена, но от нее Друсс мог принять любой укор. С ней он спокоен, а мир полон красок и радости. Он покончил с едой и встал.

— Пора бы уж девушкам явиться.

— Я уже слышу лошадей, — сказал Пилан.

— Скачут вовсю, — добавил Йорат. Таилия и Берис вбежали на просеку с искаженными от страха лицами, оглядываясь назад. Друсс схватил воткнутый в пень топор и бросился к ним. Таилия споткнулась на бегу и упала.

Из-за деревьев появились шестеро всадников в сверкающих на солнце доспехах, в шлемах с воронеными крыльями, с мечами и копьями. Увидев юношей, всадники с гиканьем направили к ним своих взмыленных коней.

Пилан и Йорат бросились бежать. Трое всадников погнались за ними, трое остальных скакали прямо на Друсса.

Он стоял спокойно, держа топор поперек голой груди. Прямо перед ним лежало поваленное дерево. Первый конь перескочил через ствол, и всадник, вооруженный копьем, подался вперед. В тот же миг Друсс метнулся к нему, описав топором смертоносную дугу. Лезвие обрушилось всаднику на грудь, раскололо панцирь, раздробило ребра. Он вылетел из седла. Друсс хотел выдернуть топор, но лезвие застряло в доспехах. В воздухе над головой свистнул меч — Друсс нырнул вбок и покатился по земле. Схватив второго коня за правую переднюю ногу, он мощным броском повалил лошадь вместе с всадником, перескочил через дерево и побежал туда, где братья оставили свои топоры. Схватив топорик, он обернулся к третьему всаднику. Топор пролетел по воздуху, ударив всаднику в зубы. Тот пошатнулся в седле, и Друсс стащил его вниз. Всадник, бросив копье, попытался вытащить кинжал, но Друсс выбил клинок из его руки, нанес сокрушительный удар в челюсть и вогнал кинжал в незащищенное горло врага.